Как глобальное изменение климата скажется на жизни огромного региона

Побережье Северного Ледовитого океана от Кольского полуострова до Чукотки, прилегающие к нему острова, а также морские пространства вплоть до полюса - зона жизненно важных интересов Российской Федерации. Там сосредоточены колоссальные запасы минерального сырья, редкоземельных металлов, а трасса Северного морского пути (СМП) последовательно осваивается нашими корабелами для круглогодичной навигации.

В советские времена эта обширная территория была обильно напичкана разными секретными объектами, поскольку обе противоборствующие стороны считали Арктику вероятным театром военных действий в случае начала третьей мировой войны. И сегодня на ряде дальних островов дислоцируются комендатуры и гарнизоны российских Вооруженных Сил, которые призваны обеспечить безопасность региона, стабильную работу его экономики.

А еще полярные пространства на протяжении всего прошлого века активно осваивались нашей наукой. Достаточно вспомнить героические экспедиции российских исследователей на Таймыре, Земле Франца Иосифа, Северной Земле, открытие первой в истории дрейфующей полярной станции вблизи полюса в 1937 году, положившей начало более чем полувековой летописи ледовых "СП", сезонные работы в высоких широтах наших гидрографов и гидрологов, развернутую сеть береговых и островных обсерваторий и метеостанций.

Достижения советских и российских ученых, изучающих полярные районы, общепризнаны в мире, наша "арктическая школа" всегда была на самых передовых позициях, а ее флагманом считается Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт Росгидромета в Санкт-Петербурге.

Недавно там прошла международная научно-деловая конференция POLAR 2025, в которой приняли участие ученые, политики, управленцы, моряки из разных стран. На площадках этого форума обсуждались важные вопросы, связанные с развитием Трансарктического транспортного коридора, деятельностью различных структур в условиях меняющегося климата, международным сотрудничеством и охраной труда в высоких широтах.

Обозреватель "РГ", внимательно выслушав выступления участников конференции, вынес для себя вывод: глобальное потепление, резкое сокращение площади многолетних арктических льдов, таяние вечной мерзлоты, другие явные и неявные катаклизмы, происходящие вблизи полюса, вызывают не только понятный интерес у представителей науки, но и большую озабоченность. Со своими вопросами он по этому поводу обратился к директору ААНИИ, доктору географических наук Александру Макарову.

Александр Сергеевич, я должен признать, что, слушая выступления отдельных ученых, которые участвовали в POLAR 2025, я впал в некую растерянность. Потому что одни из них говорили, что климат меняется, другие возражали, мол, меняется, но не сильно, третьи вообще как-то лукаво эту тему освещали, по их словам, изменения, если и есть, то они носят нелинейный характер. Все-таки хотелось бы внести в этот вопрос больше ясности. Если разговоры о глобальном потеплении - это не пустой звук, то какое место в данном процессе занимает Арктика?

Александр Макаров: Здесь одним коротким комментарием не ограничишься.

Первое. У нас институт научный, что предполагает наличие полемики, обсуждение разных мнений. Я считаю, что это правильно и хорошо.

Второе. Потепление есть - сто процентов. Что же касается конкретно Арктики, то там средние температуры растут значительно быстрее, чем в целом на планете. В некоторых местах, например, в центральном Таймыре, рост более чем в четыре раза. Подчеркну: именно в центральном Таймыре, а не по всему региону.

Или другой убедительный пример. За последние 40-50 лет площадь ледяного покрова в арктическом бассейне в летний период сократилась примерно в два раза.

Но в этом деле не все так однозначно. Природа, она, как идеальный газ, который расширяется во все стороны и усложняется во все стороны. И изменение какого-то одного компонента тут же влечет за собой последствия для других. С одной стороны, льда в арктическом бассейне стало меньше, а с другой - скорость его образования выросла. То есть лед замерзает теперь быстрее, чем раньше. Почему так происходит? Пытаемся понять.

А это правда, что вскоре мы увидим Северный Ледовитый океан полностью свободным ото льда? Вот на конференции в вашем институте озвучивались и такие прямо апокалипсические прогнозы, со ссылками на данные ЮНЕСКО.

Александр Макаров: Когда мы говорим об Арктике безо льда, то речь идет только о летнем периоде. Только о летнем! Зимой лед по-прежнему будет сковывать значительную часть морей и океана. А зима там продолжается примерно девять месяцев в году. По площади ледяного покрова я уже привел оценочные данные. Могу также сказать, что продолжительность периода, свободного ото льда, также за последние полвека увеличилась на семь-восемь дней.

Причем еще раз подчеркну: речь идет о минимальной площади льда в сентябре, то есть в самый теплый месяц.

Вы правильно заметили, что эти процессы носят нелинейный характер. К примеру, за последние, наверное, три года ледовая обстановка в зимний период, в ходе зимней навигации по трассе СМП, была достаточно тяжелой. Тяжелее, чем до этого. Речь идет, в первую очередь, о море Лаптевых и морях в восточном секторе Арктики. Кстати, именно там мы уже отмечаем районы, где начинает формироваться так называемый "паковый" или многолетний лед.

Как потепление может сказаться на экосистеме тех регионов, которые прилегают к арктическому бассейну? В частности, какие последствия могут возникнуть в связи с таянием вечной мерзлоты? Ваш коллега профессор из города Фербенкс на Аляске, выступая online на конференции, нарисовал довольно тяжелую картину будущего...

Александр Макаров: Да, эта проблема стоит и перед нами, и перед другими северными странами. Не будем забывать о том, что две трети территории Российской Федерации располагаются в зоне распространения многолетних мерзлых пород. На этих обширных землях расположено множество объектов инфраструктуры: линии электропередач, трубопроводы, железные и шоссейные дороги, капитальные сооружения. И, конечно же, за всем этим хозяйством нужно присматривать во избежание неприятностей.

Впервые в мире на национальном уровне у нас создается система фонового мониторинга за многолетними мерзлыми породами. И создает ее наш институт на базе наблюдательной сети Росгидромета.

Всего должно быть организовано 140 пунктов наблюдений по всей стране. Ведь мерзлота есть не только в арктической тундре. Она есть и в Горном Алтае, большая часть Забайкалья - это мерзлые породы. Поэтому следует очень внимательно мониторить и состояние всех объектов инфраструктуры, и саму мерзлоту.

Сейчас прогнозы возможного ущерба, связанного с деградацией мерзлоты, очень разнятся, но в любом случае речь идет о триллионах рублей - это в ближайшие годы. То есть риски существуют серьезные. Если мы возьмем Якутию или Ямал, где развернуты серьезные проекты по добыче сырья, то там уже и сами регионы активно включаются в программу мониторинга. Создают свои собственные сети наблюдений. И крупный бизнес включился тоже.

Важно, чтобы крепли горизонтальные связи и был диалог между всеми участниками этого глобального проекта, надо обмениваться опытом, идеями, данными.

Как сейчас выглядит ситуация с Северным морским путем? Стал ли он круглогодичным? Или зимой суда могут ходить только в сопровождении ледоколов?

Александр Макаров: На мой взгляд, неверно говорить о том, что Севморпуть станет крупной транспортной магистралью, что у него грандиозные перспективы. Уже стал! Сегодня по этой трассе в год перевозят почти сорок миллионов тонн различных грузов. Работает множество разных судов, фиксируется постоянный рост судопроходов.

Но правильно ли я понимаю, что в основном речь идет только о навигации в летний период?

Александр Макаров: Пока преимущественно так. Но поставлена задача - обеспечить условия для круглогодичной навигации, причем в обе стороны - и на Восток, и на Запад. Задача, которую решают совместно наши ученые, моряки, судостроители, работники портовых хозяйств. У нас уже были суперранние и суперпоздние проводки - в мае и феврале, причем суда шли с грузом. Но все-таки это можно пока считать разовыми акциями.

Наши специалисты находились на борту этих судов, участвовали в проводках, как ледовые эксперты. Надо иметь в виду, что в ближайшие десятилетия зимний лед в Арктическом бассейне будет таким, что без ледоколов не обойтись. Кстати, президент РФ на недавнем арктическом форуме в Мурманске говорил о том, что, исходя из задач по увеличению грузопотока на СМП, надо строить новые ледоколы.

Впервые я брал интервью у директора Арктического и Антарктического научно-исследовательского института еще полвека назад, тогда это был знаменитый полярник, Герой Советского Союза Алексей Федорович Трешников. И он с гордостью рассказывал, как много всяких работ они ведут на полярных просторах: во льдах постоянно находятся две научные дрейфующие станции, плюс сезонные экспедиции гидрографов и гидрологов, плюс крупные береговые обсерватории. В 90-е годы по известным причинам почти все это было свернуто. А как сейчас наука присутствует в Арктике?

Александр Макаров: Рассказываю. У нас есть несколько больших, можно сказать, флагманских проектов мирового уровня. В первую очередь, это дрейфующая станция "Северный Полюс", которая ныне работает на совершенно иных принципах. На наших верфях и по нашим отечественным проектам было построено судно специального назначения - ледостойкая платформа "Северный Полюс". Или научно-экспедиционное судно "Северный полюс". Это судно идет в определенный район Ледовитого океана, там пришвартовывается к выбранному ледяному полю, вмерзает в лед и затем дрейфует вместе с ледовыми массивами. Идеолог этого проекта - Иван Евгеньевич Фролов, мой предшественник на посту директора института.

Аналогов такому подходу в изучении высоких широт в мире нет и, думаю, в ближайшие десятилетия не предвидится. В 2022 году сорок первая по счету дрейфующая экспедиция "СП-41" отправилась, таким образом, в свой первый рейс, уже в новом формате, при поддержке судна. Он продолжался 20 месяцев. В сентябре прошлого года уже под названием "СП-42" начала новый путь российская дрейфующая станция вблизи полюса.

Как администратор я говорю, что у нас в этом смысле не самая плохая ситуация. А как ученому мне бы хотелось иметь больше возможностей для организации различных экспедиций. Севморпуть активно развивается, и нужно, к примеру, внимательнее смотреть за тем, как в результате усиления судоходства будет меняться экологическая ситуация. Мы подготовили соответствующую программу, и хочу, чтобы ее поддержали максимально быстро.

Цель одна - мониторить экологическое состояние огромного региона. И делать все возможное, чтобы полученная информация оперативно использовалась всеми заинтересованными сторонами в целях сохранения окружающей среды.

Мне, журналисту, давно и крепко связанному с Севером, тема экологии применительно к Арктике тоже представляется особенно важной. Раньше, чего греха таить, мы не особенно щадили эти дальние территории. Я, будучи молодым корреспондентом, исколесил и почти все арктическое побережье, и многие архипелаги полярных морей. И везде видел горы брошенных железных бочек из-под горючего, шрамы на теле тундры, оставленные гусеницами вездеходов, иные следы неуважительного отношения к природе. Поэтому задам такой вопрос: а может, нам не надо так агрессивно наступать на север? Не лучше ли приберечь это богатство для следующих поколений?

Александр Макаров: Тогда и я задам вам встречный вопрос: а где и чем мы можем заменить все то, что получаем сейчас в арктическом регионе? Есть такие возможности у нашей страны?

Надо говорить не о том, нужна ли нам "арктическая индустриализация", а о том, как осуществить ее максимально бережным способом для окружающей среды. Брошенные когда-то бочки ежегодно вывозят и утилизируют, причем большую роль играют здесь различные волонтерские организации, добровольцы. Большое им спасибо за это! И у бизнес-структур, имеющих интерес к северным кладовым, тоже очень серьезные экологические программы, которые они реализуют.

Да, след, оставленный вездеходом в летней тундре, не заживает 30 лет, это правда. Но также правдой является то, что Арктика - это фасад всей нашей страны, его все равно придется обустраивать, там живут люди, там развивается судоходство, возникают современные добывающие комплексы, значит, продолжится строительство портов, причалов, дорог... Но, повторяю, делать все это надо с бережным отношением к природной среде.

Не могу не спросить вас о степени нашего участия в международных проектах, связанных с Арктикой. Что сейчас происходит на этом поле?

Александр Макаров: Если говорить об отношениях с нашими западными партнерами, то по известным причинам они сейчас на паузе. Но зато осталось множество государств и в первую очередь это члены и наблюдатели БРИКС, с которыми мы продолжаем активно сотрудничать, обсуждаем и реализуем различные проекты по совместной деятельности за полярным кругом.

Не удивляйтесь, но среди таких стран есть и те, которые находятся очень далеко от северных широт. Почему? Например, потому, что изменение климата Арктики, специфика атмосферной циркуляции влияет на режим муссонов в Юго-Восточной Азии. А от этого, в свою очередь, зависит текущее состояние агропромышленного комплекса, зависит урожайность. Есть свои полярные программы у Индии, Бразилии, Китая.

Я глубоко убежден в том, что по-настоящему прорывные работы в большой науке могут быть только в рамках международного сотрудничества. Все. Точка. В Арктике это заметно еще сильнее, потому что проводить там исследования и очень сложно, и очень затратно.

Как вы относитесь к идеям так называемого арктического туризма? Сейчас, по сути, это связано только с регулярными визитами нашего атомного ледокола на Северный Полюс. А те же американцы возят своих туристов на комфортабельных круизных судах вдоль побережья Аляски и даже по трассе Северо-западного прохода. Имеет такой туризм перспективы?

Александр Макаров: Вы сейчас упомянули только морские путешествия. Они, безусловно, будут продолжаться и развиваться. У нас есть также наработки, касающиеся пребывания туристов на ледовых полях, на дрейфующей станции.

Там не просто интересно - нигде в другом месте вы не получите даже толику таких эмоций, которые увезете с северных широт. Чем больше людей там побывает, увидит всю эту арктическую экзотику, тем лучше.

Когда-то в составе научно-спортивной экспедиции я мечтал на лыжах дойти до Северного полюса. Эта точка была мистически притягательной. Наступили другие времена. И, все же, остается ли, на ваш взгляд, полюс той вершиной, которую хочется покорить?

Александр Макаров: Для меня лично? Конечно, да! И всегда останется. Еще я хочу сделать все, чтобы у наших полярников были самые лучшие условия для жизни и работы в Арктике и в Антарктике. Это моя вершина, которую хочу покорить.

Меня иногда спрашивают, как сейчас обстоят дела с желающими отправиться на длительный срок в полярный дрейф. Имея в виду, что раньше была романтика, а профессия полярника была сродни профессии космонавта. Отвечаю: и романтика осталась, и желающих поработать на "СП" хоть отбавляй. Причем среди них не только парни, но и представительницы "слабого пола". Да, сегодня мы берем на платформу и женщин. Для всех критерий один: высокий профессионализм.

Хочу еще раз подчеркнуть: эффективное и бережное освоение районов Крайнего Севера возможно только в прочном союзе исполнительной власти, науки и бизнеса.

Кстати

Открытие дрейфующих станций "СП-41" и "СП-42" освещала корреспондент "РГ" Татьяна Тюменева. Она же стала инициатором выставки "Северный полюс: от палатки Папанина до "СП-42", которая открылась в ААНИИ в дни конференции POLAR.