Редкость, прочность, красота: геммолог Юрий Шелементьев — о драгоценных камнях, ценных находках и подделках

В этот раз обозреватель поговорила с руководителем Геммологического центра МГУ Юрием Шелементьевым и выяснила, как специалисты определяют стоимость драгоценных камней, почему некоторые из них меняют свой цвет, как отличается восприятие минералов в разных странах и можно ли случайно найти ценную породу, прогуливаясь по столице.

Зачаровывают нас своим блеском драгоценные камни множество веков. Они принадлежали богатейшим людям мира, были причиной преступлений и интриг, но мода на камни всегда переменчива. К тому же специалисты, которые могут определить ценность минерала, появились сравнительно недавно. Руководитель Геммологического центра МГУ Юрий Шелементьев рассказал, от чего зависит стоимость минерала, почему понятие ценности относительно и перспективно ли вкладывать деньги в камни.

— Юрий Борисович, геммология появилась только в XVIII веке, а драгоценности ценились во все времена. Какие тогда были критерии и кто занимался анализом?

— То, что камни могут быть драгоценны, поняли еще до нашей эры. Человечеству, виду homo sapiens, приблизительно 170 тысяч лет. Каменный век закончился 3000 лет назад, и уже в древности какие-то отдельные камни человек тащил, условно, в пещеру из речной долины или из гор. Они ему нравились по цвету, по блеску, по какой-то необычности. И эта вот наша любовь к камню прошла через все, так сказать, народы, культуры и цивилизации. В какой-то момент появилась область знаний, такая как минералогия, и люди стали изучать, какие минеральные виды существуют. Их, между прочим, тысячи, а ювелиры из них используют порядка нескольких десятков. Тогда мастера, пытаясь понять, что попало к ним в руки, шли к минералогам. Когда появились синтетические аналоги, например синтетический рубин или культивированный жемчуг, возник и запрос на отдельную профессию. Задача изначально была в том, чтобы отличать природные камни от искусственных, от подделок. Это произошло уже на рубеже XIX и ХХ столетий.

— А геммологи специализируются на определенном каком-то в виде пород или могут оценивать любой камень?

— По идее, любой. Более того, в ряде случаев приносят даже стекло или керамику. Вот, например. У многих дома есть керамические плиты, и подобные материалы специально синтезируют для того, чтобы использовать их как вставки в ювелирных изделиях.

Как яйца Фаберже стали легендой.

— Считается ли это подделкой?

— Если при продаже названо правильно, то нет. А вот когда на ярлычке написано, что это гранат, а на деле это стеклокерамика — тут мы столкнулись с подделкой.

— Насколько высок риск купить подделку?

— Статистики нет. Это связано с тем, что государство контролирует только оборот драгоценных камней. Как только мы говорим не об изумрудах, рубинах и сапфирах, а переходим к остальным камням, здесь нет особого надзора, и все зависит от честности тех, кто их продает.

— А геммологи могут определить, из какого месторождения камень и весь его провенанс?

Эксперт — об археологических фейках: «Мумию» сделали из тела девушки, умершей в 1996 году.

— Мы пытаемся это делать последние десять лет. Для бриллианта это до сих пор невозможно, а вот для изумрудов, сапфиров и рубинов — вполне. А, допустим, для турмалинов, аметистов и других не очень дорогих минералов это нецелесообразно — себестоимость анализа соизмерима со стоимостью камня.

— А почему невозможно с бриллиантами?

— Есть геологические причины. Порода, которую мы называем алмазоносной, кимберлитовые трубки, не является материнской породой. Она представляет собой некий «лифт», который поднял алмазы из земных глубин на поверхность. А вот до момента, пока они попали в кимберлит, они проходили сложную историю, может быть, в течение миллиардов лет под разными континентами. Получается, сколько бы мы ни изучали свойства алмазов, мы не понимаем, с какого он континента, из какого региона.

— Алмазы занимают самую большую долю экспортного рынка в России. Это все из-за спроса на бриллианты. Но сам минерал используется сейчас только в ювелирном деле или еще в каких-то видах промышленности, то есть для чего их покупают, добывают в таком количестве?

— Технические алмазы нужны в электронике, металлообработке и много где еще. Но во всех этих сферах синтетические камни уже вытеснили природные. Именно природные алмазы остаются преимущественно в ювелирном изделии.

— Почему в России мало предприятий, занимающихся огранкой? Все это делается за рубежом…

— Первый фактор связан с тем, что огранку бриллиантов и цветных камней переносят в страны с дешевой рабочей силой. И это глобальный тренд. Вторая причина связана с ограничениями, которые были сняты в 2000-е годы. До этого предполагалось, что, когда в России алмаз добыт, зарубежные компании, которые его купят, должны огранить его на территории нашей страны. Тогда создавались совместные предприятия. Но ограничения сняли, и они постепенно закрылись. Третий фактор — правовая зарегулированность этой сферы, зачастую не оправданная.

— Есть ли способ определить, натуральный бриллиант или синтетический, невооруженным глазом?

— Нет, потому что состав и структура обоих кристаллов идентичны. Необходима приборная диагностика, и зачастую в ювелирных магазинах и бутиках таких специалистов и инструментов нет.

— Что определяет стоимость камня?

— Если мы говорим про бриллиант, то у него есть четкие ценообразующие характеристики: ты определяешь его массу, цвет, чистоту и вес. Определив эти четыре критерия, сравниваешь с актуальным уровнем цен и сертификатами и определяешь стоимость.

— А какова роль культурных традиций и маркетинга в стоимости и востребованности камней?

— Бывают разные случаи. Например, в XIX веке владельцы заводов на Урале Демидовы часто выезжали за границу, во Францию и Италию. Они увидели, что там можно популяризировать малахит, раскрутить его, как бы сейчас сказали. Малахит стал восприниматься как драгоценный, но прошло два века, и теперь это поделочный камень.

Если мы возьмем какую-нибудь популярную книжку по геммологии, камень дорого стоит из-за красоты, долговечности и редкости. Причем редкость — понятие относительное. Например, корнерупин, еремеевит, бразилианит безумно редкие, но из-за того, что мало кто вообще слышал эти названия, у них ограничен рынок сбыта. Мы называем такие камни коллекционными. Но, несмотря на свою редкость, они не имеют сногсшибательной стоимости. А те 10−12 камней, которые известны всем, думаю, являются ценными именно потому, что все вокруг считают их таковыми. Вот и пришли к такому консенсусу.

— Какой камень вам кажется самым недооцененным?

— Вот интересный пример — шпинель! Она необычная и долго воспринималась лишь как бедный родственник рубина. А за последние двадцать лет все больше людей узнало о существовании минерала, и цены выросли в десятки раз. Порой мы видим, что шпинель может стоить дороже бриллианта.

— А какой сейчас самый дорогой камень в мире?

— Думаю, что в первую очередь это цветные бриллианты. Вот если мы обсуждаем, какова может быть стоимость за карат, обычно называют ее в долларах. Так вот, некоторые единичные цветные бриллианты сейчас могут стоить около пяти миллионов долларов за карат.

— А что дает алмазу цвет?

— Микропримеси могут его окрашивать. То же самое, например, касается рубина и сапфира. Вообще, у камней есть интересное свойство — в них масса оптических эффектов. Кошачий или тигровый глаз, или эффект шестилучевой звезды и астеризм (при освещении гладкой поверхности камня внутри перекрещиваются лучи. — «ВМ»), или александритовый эффект, когда в зависимости от освещения меняется цвет камня, например, от красного до зеленого.

— То есть секрет всех этих камней — свет?

— Да, именно свет создает цвет и оптические эффекты. А еще некоторые камни изначально имеют более яркий цвет, а со временем выцветают. Например, «винные» топазы, кунцит или аметисты бледнеют. Еще одно явление — плеохроизм. То есть, поворачивая камень, мы будем видеть, что в зависимости от направления просмотра он будет менять цвет. Именно такой танзанит — с одной стороны он синий, с другой — малиновый, с третьей — коричневый. Никакой эзотерики в камнях нет, но людям часто хочется это объяснить тем, что камень так реагирует на настроение того, кто его носит.

— Ювелирные украшения — хороший способ вложить и сохранить деньги. Это миф или все действительно так?

— Не совсем. Ведь, что бы мы ни купили, в составе цены есть налоги, и при продаже они уже не вернутся. Кроме того, мы встретимся с продавцом, который захочет получить свою комиссию. Эти факторы резко ограничивают возможность заработать на ювелирных изделиях. Кроме того, украшение — товар длительного пользования. Оно хранится в семье, может передаваться из поколения в поколение и представляет памятную ценность, но в том, что мы сможем на этом заработать, есть большие сомнения.

— А какие камни чаще всего подделывают?

— Точных данных нет. Но подделка начинается только тогда, когда мы, допустим, огранили кусочек бутылки, а выдали его за хризалит.

— И вопрос, сколько людей вообще проверяют камни после того, как купили украшения…

— Очень немногие. Важно отметить, что людям хочется жить в простом мире, где камни бывают или натуральные, или искусственные. В реальности все куда сложнее. Существуют камни природные, а также камни природные, но облагороженные, синтетические или разнообразные имитации. То есть, когда мы смотрим на камень, надо мыслить не в двух категориях, а в четырех: природное, облагороженное, искусственное или имитация. Когда мы рассуждаем так, то вполне осознанно можем остановить свой выбор на синтетическом минерале или природном облагороженном. Или, например, если нам надо украсить себя крупными цветовыми пятнами, то логичнее купить имитацию из стеклокерамики, потому что это решает имиджевую задачу. Такой подход более правильный.

— А что значит облагороженный?

— Если люди добывают низкосортное сырье, его облагораживают. Методов очень много — термообработки, пропитки, заполнение трещин, разные способы изменить окраску, склеивание из двух кусочков одного. Только одних вариантов термообработки минерала существует порядка пятнадцати.

— Камни добываются в основном не в Европе, а в странах Африки, Азии и так далее. Но геммология — это европейская наука?

— Есть страны-добытчики и страны-потребители. Добытчикам повезло с месторождениями, потребителям — с зарплатами. Когда мы, допустим, добываем рубин в Мьянме, то понимаем, что его с удовольствием купит американец. Соответственно, в государствах, где его добывают, нужны геологические компетенции, а там, где идет потребление, необходимы навыки классификационные, оценочные. По сути если бы наша страна не прошла путь от добывающей к потребляющей, то, возможно, и у нас спрос на геммологию был бы невысок.

— Есть ли в геммологии такое понятие, как национальные школы?

— Российская классификация бриллиантов, наш ГОСТ, отличается от американской классификации, то есть у нас другие характеристики камня. В силу глобализации мы видим, что в 2023 году в России создан стандарт на бриллианты по международной номенклатуре, который сегодня действует наряду со стандартом российским.

— Это касается именно самой оценки качества камня или международной системы обозначений?

— Применительно к бриллиантам касается классификации, а в ряде случаев — и названий. Например, мы привыкли к слову хризолит, а в Европе он перидот. Это касается и ценности камня. Для нас жадеит поделочный, в Китае и Японии он драгоценный. Мы сильно недооцениваем наш янтарь — его ценность гораздо выше в Азии.

— В случае с янтарем — это вопрос моды?

— Действительно, мы не видим никаких маркетинговых кампаний в русскоязычном медийном пространстве, чтобы кто-то у нас как-то развивал янтарь. И одновременно мы видим, что покупатель российского янтаря, как правило, за сырьем приезжает из Китая. Что причина, а что следствие, я затрудняюсь сказать. Но и то, и то — факт.

— Какое последнее открытие или новость в профессиональном сообществе вас удивило?

— Буквально пару недель назад появилась новость — большой и красивый желтый бриллиант. Его нашли в Якутии, огранили в Москве, и скоро он будет предложен на аукцион.

— Вероятно ли случайно найти камень?

— Если мы говорим про Подмосковье, то у нас самые распространенные — цветной кремний и халцедон. Их мы можем найти в парке или даже прогуливаясь по набережным в русле Москвы-реки — если присмотримся к камням, то увидим, что они разнообразны, и может попасться такой приятный сюрприз.

Юрий Шелементьев — исполнительный директор Геммологического центра МГУ, президент Национальной геммологической ассоциации, кандидат геолого-минералогических наук, разработчик ключевых учебных программ. Имеет опыт работы с драгоценными камнями более 20 лет. Автор учебных пособий по алмазам и бриллиантам, статей в международных геммологических изданиях.