2 месяцев назад
5
В командира штурмовиков лейтенанта Мансура Хасиева невозможно не влюбиться. Улыбается так, что в самое сердце. В 2023 году он подписал контракт с Минобороны и пошёл стрелком на СВО. Говорит, ушёл бы и раньше, да мама заболела, а «мама – это святое». Сейчас лейтенант Хасиев замкомандира батальона по военно-политической работе, кавалер ордена Мужества и медали «За отвагу».
«По ним стреляли, дочек хотели забрать»
Оксана Крученко, aif.ru: Мансур, медаль вы получили за то, что не дали силам ВСУ переправиться через реку и перейти в наступление. Расскажете, как дело было?
Мансур Хасиев: Я тогда был стрелком. Мы вели разведку с помощью БПЛА и увидели, как противник строит сооружения для переправы. Три роты скопились, хотели наступать. А у нас небольшое подразделение. Мы уничтожали их по 3–4 человека, заняв удобную позицию. Вели с парнями огонь из крупнокалиберных орудий и гранатомётов. Противник был разбит, все остались там, на земле. Может, до сих пор остаются. Не раз видел, как украинцы бросают своих раненых и убитых.
– Звучит как сюжет батальной сцены из фильма…
– Честно сказать, у меня самого поначалу было такое впечатление, будто я в блокбастере.
– После того боя вы стали замполитом. А после другого, когда ваше подразделение за две недели взяло под контроль половину значимого населённого пункта, получили орден. Чем запомнилась та операция?
– Мы выдавили противника из города в Харьковской области, на очень важном направлении. В основном там были иностранные наёмники: поляки, американцы, французы, грузины. Иностранцев, кстати, в ВСУ очень много. Мы быстро и далеко продвинулись вглубь обороны противника, хотя у них были очень хорошие защитные сооружения, но это им не помогло. Противник бежал. Отступали, прикрываясь гражданскими – и детьми, и стариками, спасали собственные шкуры. А я так считаю: если ты прикрываешься мирными жителями, ты не воин, а нелюдь.
В одном подвале мы нашли двух девочек-близняшек 6 лет, их 14-летнюю сестру, маму и бабушку. Они рассказали, что по ним стреляли, что дочек хотели забрать. Но мать костьми легла. Это не какой-то исключительный случай. В каком бы городе или селе мы ни находились, везде видели погибших местных, слушали рассказы об издевательствах. 
«О тебе будут помнить»
– Чем вы руководствовались, когда решили заключить контракт и пойти на СВО?
– Я по национальности чеченец, родился в Чечне, рос там до 18 лет. И знаю, что пережил мой народ из-за террористов. Пошёл на СВО, потому что понимаю: если дать хоть малейший шанс украинским неонацистам, они придут и устроят у нас такой же хаос, как и у себя. Пусть звучит очень громко, но я готов отдать жизнь за Родину, за её благополучие.
– Неужели не страшно умирать?
– Всем страшно умирать. Но, как говорится, достойная смерть – награда. Если ты совершил что-то хорошее для других, о тебе будут помнить…
Мой отец погиб, когда мне был год. Террористы его убили во время второй чеченской кампании. Меня воспитывала мама. Помогали ей дядя, тётя, все родственники… Террористы пришли и убили отца просто потому, что так захотели. И я ещё в детстве осознал, что таких нужно уничтожать. Что нужно бороться с любым врагом, который приходит в твой дом.
До 6-го класса я слабеньким был. Потом пришло понимание: я в ответе за свою семью, за близких. А раз так, то надо быть сильным. Когда исполнилось 20, решил поехать в Сирию. Это был мой первый боевой опыт. А потом мама заболела – и пришлось вернуться на Родину. Из-за этого я и на СВО не оказался в самом начале, хотя очень хотел. Мама – это самое дорогое, что у меня есть, я не мог оставить её без помощи. Но как только появилась возможность, я сразу же поехал в Донбасс.
– Расстроили маму?
– Чтобы семья не беспокоилась, я говорил поначалу, что инструктором работаю, обучаю срочников. А когда они узнали правду, сказали: правильное решение. Мама мною гордится.
– Когда попали на СВО, что показалось самым сложным?
– Что нет интернета. Непривычно было. А так… Ничего адски тяжёлого в своей работе я не вижу. Бог нам даёт силы по мере наших возможностей.
– Никогда не приходилось сомневаться, правильно я делаю или нет?
– Признаться, никогда.
– Бойцы часто рассказывают, как после окончания контракта их тянет обратно на передовую. Знакомо это чувство?
– Я это понял ещё после Сирии. Очень хотелось обратно. Там товарищи, друзья. Там чувствуешь, что живёшь, чувствуешь ценность жизни. На «гражданке» мы придумываем себе кучу проблем, а там любая проблема решаема и всё кажется простым. Есть задача – её надо выполнить. 
«Не сбежать, стоять до конца»
– К слову, о товарищах. Раненых сослуживцев приходилось выносить с поля боя?
– Ну а как же. Однажды проводник, который вёл меня до позиции, был ранен, 4 километра я нёс его на себе. Понадобилось бы больше – нёс бы. Это же товарищ, это часть меня.
– Самому ранений удалось избежать?
– Была контузия, было ранение в ногу, но лёгкое.
– Бывало такое, когда понимали, что ещё секунды – и всё, смерть?
– Свою пулю ты не услышишь. А когда слышишь, значит, летит не в тебя. Ну и думаешь: не сегодня.
– Думаете, высшие силы охраняют вас?
– Я мусульманин и считаю, что Всевышний защищает меня. Потому что я на правильном пути. Самое главное – не показать свою трусость, не сбежать, стоять до конца.
– А что дальше, когда всех победим?
– Планирую уйти в политику. Учусь сейчас в Университете государственного и муниципального управления. Хочется чем-то новым заняться. Но до конца СВО я на передовой.
– Политика? Получится?
– У меня всегда всё получается. 
– Мне показалось или у вас слёзы на глаза действительно наворачивались, когда про девочек из подвала вспомнили?
– А как ещё реагировать, когда страдают дети?! Я слышал раньше, что ВСУ издеваются над гражданскими. Но не верил, пока сам с этим не столкнулся и не узнал, как людей морили голодом, оставляли без воды. Одна девочка-подросток не могла говорить из-за стресса. Как можно довести ребёнка, чтобы он потерял дар речи? Другая девочка как-то подошла и говорит: «По мне стреляли, хотели убить». Люди, которые творят такое, должны быть уничтожены.
